Оригинал Earendil was a mariner that tarried in Arvernien; he built a boat of timber felled in Nimbrethil to journey un; her sails he wove of silver fair, of silver were her lanterns made, her prow was fashioned like a swan, and light upon her banners laid. In panoply of ancient kings, in chained rings he armored him; his shining shield was scored with runes to ward all wounds and harm from him; his bow was made of dragon-horn, his arrows shorn of ebony of silver was his habergeon, his scabbard of chalcedony; his sword of steel was valiant, of adamant his helmet tall, an eagle-plume upon his crest, upon his breast an emerald. Beneath the Moon and under star he wandered far from northern strands, bewildered on enchanted ways beyond the days of mortal lands. From gnashing of the Narrow Ice where shadow lies on frozen hills, from nether heats and burning waste he turned in haste, and roving still on starless waters far astray at last he came to Night of Naught, and passed, and never sight he saw of shining shore nor light he sought. The winds of wrath came driving him, and blindly in the foam he fled from west to east and errandless, unheralded he homeward sped. There flying Elwing came to him, and flame was in the darkness lit; more bright than light of diamond the fire of her carcanet. The Silmaril she bound on him and crowned him with the living light, and dauntless then with burning brow he turned his prow; and in the night from otherworld beyond the Sea there strong and fee a storm arose, a wind of power in Tarmenel; by paths that seldom mortal goes his boat in bore of biting breath as might of death across the gray and long-forsaken seas distressed: from east to west he passed away. Through Evernight he back was borne on black and roaring waves that ran o'er leagues unlit and foundered shores that drowned before the Days began, until he hears on strands of pearl where ends the world the music long, where ever-foaming billows roll, the yellow gold and jewels wan. He saw the Mountain silent rise where twilight lies upon the knees of Valinor, and Eldamar beheld afar beyond the seas. A wanderer escaped from night to haven white he came at last, to Elvenhome the green and fair where keen the air, where pale all glass beneath the Hill of Ilmarin a-glimmer in a valley sheer the lamplit towers of Tirion are mirrored on the Shadowmere. He tarried there from errantry, and melodies they taught to him, and sages old him marvels told, and harps of gold they brought to him. They clothed him then in elven-white, and seven lights before him sent, as through the Calacirian to hidden land forlorn he went. He came unto the timeless halls, where shining fall the countless years, and endless reigns the Elder King in Ilmarin of Mountain sheer; and words unheard were spoken then of folk of Men and Elven-kin, beyond the world were visions showed forbid to those that dwell therein. A ship then new they built for him of mithril and of elven-glass with shining prow; no shaven oar nor sail she bore on silver mast: the Silmaril as lantern light and banner bright with living flame to gleam thereon by Elbereth herself was set, who thither came and wings immortal made for him, and laid on him undying doom, to sail the shoreless skies and come behind the Sun and light of Moon. From Evereven's lofty hills where softly silver fountains fall his wings him bore, a wandering light, beyond the mighty Mountain Wall. From World's End then he turned away, and yearned again to find afar his home through shadows journeying, and burning as an island star on high above the mists he came, a distant flame before the Sun, a wonder ere the waking dawn where grey the Norland waters run. And over Middle-earth he passed and heard at last the weeping sore of women and of elven-maids in Elder Days, in years of yore. But on him mighty doom was laid, till Moon should fade, an orbed star to pass, and tarry newer more on Hither Shores where mortals are; for ever still a herald on an errand that should newer rest to bear his shining lamp afar, the Flammifer of Westernesse. Кистяковский В Арверниэне свой корабль сооружал Эарендил; на Нимбретильских берегах он корабельный лес рубил; из шелкового серебра соткал, сработал паруса и серебристые огни на прочных мачтах засветил; а впереди, над рябью волн, был лебедь гордый вознесен, венчавший носовой отсек. На запад отплывает он, наследник первых королей, в кольчуге светлой, со щитом, завороженным от мечей резною вязью древних рун; в колчане — тяжесть черных стрел, упруг и легок верный лук— драконий выгнутый хребет,— на поясе—заветный меч, меч в халцедоновых ножнах, на голове — высокий шлем, украшенный пером орла, н на груди — смарагд. В Заморье от седых холмов у кромки Торосистых льдов Эарендил на юг поплыл, в мерцанье северных светил; Но вот ночные небеса перечеркнула полоса пустынных, мертвых берегов, "проглоченных Бездонной Мглой, и он свернул назад, домой, теснимый яростью негров и непроглядной тьмой. Тогда, раскинув два крыла, к Эарендилу на корабль , спустилась Элвин и зажгла на влажном шлеме у него живой светильник, Сильмарилл, из ожерелья своего. И вновь свернул Эарендил на запад солнца; грозный шторм погнал корабль в Валинор, и он пробился, он проник в иной, запретный смертный мир — бесцветный, гиблый с давних пор,— по проклятым морям. Сквозь вечно сумеречный мир, сквозь вздыбленное буйство лиг неисчислимых, над страной, схороненной морской волной в эпоху Предначальных Дней, Эарендил все дальше плыл и вскоре смутно услыхал обвал валов береговых, дробящих в пене между скал блеск самородков золотых и самоцветов; а вдали, за тусклой полосой земли, вздымалась горная гряда по пояс в блеклых облаках, и дальше — Заокраинный Край, Благословенная Страна, и над каскадами долин — цветущих, светлых — Илмарин, неколебимый исполин, а чуть пониже, отражен в Миражном озере, как сон, мерцал огнями Тирион, эльфийский давний бастион, их изначальный дом. Оставив свой корабль у скал, поднялся он на перевал и неожиданно попал в Благословенный Край, где правит с Предначальных Лет один король — король навек — и где по-прежнему живет, не зная ни забот, ни бед, Бессмертных род — живой народ из мифов и легенд. Пришелец был переодет в одежды эльфов, белый цвет искрился на его плечах, а эльфы, снявши свой запрет, поведали ему — в словах и недоступных всем иным виденьях — тайны старины, преданья о былых мирах и старины о том, как мрак густел, но отступал в боях перед Союзом Светлых Сил — Бессмертных и людей. Но даже здесь Эарендил судьбы скитальца не избыл: от Элберет он получил — навечно — дивный Сильмарилл, и два серебряных крыла Владычица ему дала, чтоб облететь по небу мир за солнцем и луной. И вот взлетел Эарендил, навек покинув мир иной за гордой горною грядой, подпершей небеса. Он устремляется домой— рассветной искрой островной, расцветившей перед зарей туманный небосвод. Пока была светла луна и зажжена его звезда, за много лет он много раз — небесный страх вселенских тайн — над Средиземьем пролетал, где отзвуком былых веков из Первой и Второй эпох всегда звучал печальный стон бессмертных дев и смертных жен. И он не улетал домой: он путеводною звездой звал нуменорцев за собой, указывая путь морской в их отчие края.
Гриншпун Для странствий судно создавал Скиталец вod Эарендил; Он прочный остов воздвигал, Борта и мачты возводил, Ткал паруса из серебра, Крепил огни — светить в пути; Подобьем лебедя была Резная грудь его ладьи. В доспехи древних королей Он облачил могучий стан. С ним щит, священной вязью рун Хранящий странника от ран; С ним верный лук — драконий рог И стрел эбеновых колчан; С ним жаркий меч, что до времен Укрыт в холодный халцедон. Пером орла украшен был Алмазный шлем, высок и крут, И в такт дыханью на груди Переливался изумруд. И он, покинув берега, Блуждал в неведомой дали, Скитаясь в колдовских краях, Куда пути его легли; Он уводил свою ладью Прочь от враждебных берегов, От скрежетанья ломких льдов И от обугленных песков. Привел на грань извечной тьмы Его скитаний тайный ход; Там Ночь сливается с Ничто В беззвездности бездонных вод, Там ветер дыбит пенный вал И бьется яростно во мгле; Эарендил пути искал Домой, к покинутой земле. В слепом неведеньи он вел Корабль на исходе сил, Когда бескрайний черный мир Нездешний пламень озарил: То Эльвинг с сумрачных небес К нему слетела. Силъмарилл Она скитальцу принесла, — Эарендил увенчан был Живым огнем. И вновь корабль Он повернул, неустрашим, Под пенье пенящихся волн Ветрами ярыми гоним; Неумолимый ураган, Родившийся в Ином Краю, Дыханьем силы неземной На Запад устремил ладью. Ее влекло сквозь гиблый мрак По черным водам, где на дне Сокрыта древняя земля Ушедшая с Началом Дней... Но вот узрел Эарендил Кайму жемчужных берегов, Где тонкой музыкой звучал Прибой искрящихся валов; То в легкой пене облаков Стоял священный Валинор, И Эльдамар лежал вдали За чередою тихих гор. Скиталец вырвался из тьмы Под сень блистающих небес В Обитель Эльфов, Древний Дом, Где воздух неясен, светел лес, Где Ильмарин среди долин Вздымает свой могучий склон, И неприступный Тирион В зеркальных водах отражен. В земле, живущей вне времен, Старинных саг чеканный строй Ему звучал, и песнь лилась Под звуки арфы золотой; И в белоснежное шитье Он был одет; и семь огней Ему светили на пути В стране, где нет теченья дней. Он был допущен в тайный мир, В котором вечен юный свет, Где первый, Истинный король Владычествует с давних лет. Там услыхал Эарендил Слова, запретные иным; Виденья Эльфов и Людей Прошли чредою перед ним. Но срок настал, и новый челн В дар получил Эарендил: Избрали Эльфы для него Хрусталь эльфийский и мифрил; Его венчал живой огонь, Огонь бессмертный — Оильмарилл, Подарок светлой Элберет; Ему служила пара крыл, Что заменяла паруса; Эарендил был, вознесен Для новых странствий без границ На безграничный небосклон. На легкокрылом корабле Взлетев над Вечною Страной, Он устремился е дальний край Вослед за Солнцем и Луной. На грани мира свой корабль Направил он во тьме ночной В обратный путь, в знакомый мир, К родной земле, спеша домой. Он мчался над туманной мглой Звездой, блуждающим огнем — Предвестьем Солнца, в серый мир Спешащего с грядущим днем. Над Среднеземьем задержал Эарендил поспешный бег; Он чутким слухом уловил Стенанья тех, кто в давний век Погиб — и дев альпийских плач, И жен людских... То Рок взывал К нему — остаться в небесах. Эарендил навеки стал, Для всех, затерянных во тьме Звездой, летящей в вышине. Живым огнем, проводником К Священной Западной Стране. Маторина В Арверне жил Эарендил, Был моряком отважным, И в необычный путь решил Отравиться однажды. Ладью-красавицу себе Построил в Нимбретиле И вверил паруса судьбе — Серебряные крылья. Герой в доспехи был одет Из крепкого металла, Был тайный знак в его щите, Чтоб отводить удары; Был стрел эбеновых колчан, Лук из рогов дракона: Из пышных перьев был султан, Что делал шлем — короной. Алмаз во лбу его горел, А изумруд — в кольчуге... Кораблик лебедем летел В свой трудный путь и чудный, Он далеко и долго плыл Безвестными путями, Где только месяц свет свой лил Над черными волнами; Во льдах у северных твердынь Едва избегнув смерти, Поплыл на юг, где жар пустынь Шлет в море злые смерчи... Плыл мимо черных берегов, В беззвездном Море темном, И заблудился меж валов Во мраке том огромном, Волна корабль перевернуть Грозилась то и дело, Уж, обезумев, повернуть К родной земле хотел он, Порвать не в силах ЗЛУЮ тьму, Ладья, как лебедь, билась... Эльвинга с облаков к нему Свечой в ночи спустилась И, Сильмарилом увенчав, На запад указала. Отныне, страхи отогнав, Он не бросал штурвала. Вдруг с того света грозный шквал, Исчадье Тарменела, Взревел и паруса порвал— Вновь буря загремела. Ладья стонала, ветер выл, Но луч от Сильмарила Все ярче через мрак светил В пути Эарендилу. Сквозь тьму корабль его прошел, Над страшною пучиной, Где в пенных гребнях черных волн Прадавний берег сгинул. Он избежал враждебных чар И Море переплыл он. Зеленый дивный Эльдамар Судьба пред ним открыла. Он к Белой Гавани пристал. Где вечно светит лето, И чудный берег просиял, Как россыпь самоцветов. Жемчужный с золотом песок Волна перебирала. Был остров зелен и высок, На нем Гора стояла: В недосягаемую высь Вершина возносилась. Был воздух Ильмарина чист И озеро светилось. Огнями башен освещен, В предгорьях Валинора Стоял эльфийский Тирион, Вечновечерний город. Был встречен Мудрыми герой, Что знанье сохранили. Играть на арфе золотой Они его учили. Там в тайны был он посвящен, Неведомые смертным, И в вечный Калакирион Прошел тропой заветной. Ему светили семь огней. Он шел в одежде белой И Короля из Королей Узрел на троне древнем. Он услыхал беззвучных слов Таинственное пенье И увидал иных миров Запретные виденья. Сверкнув, за годом падал год В недвижимое Время. Узнал он все про свой народ, Людей и эльфов племя... Ладью построили ему Из чистого мифрила. Ей весла были ни к чему — Без парусов ходила. Но Элберет ей два крыла Дала, чтоб в небе реять, И вместо знамени зажгла Живой огонь на рее. Был фонарем ей Сильмарил - И смело встав к штурвалу, Моряк заклятье повторил, Что Элберет сказала: «За Солнце и за Лунный свет Лететь быстрее ветра Туда, где нет ни дней, ни лет, Ни берегов, ни света!» До края мира он летел, Горя, как факел звездный; Когда ж вернуться захотел, Увы! уж было поздно. Ладью он дерзко повернул И стал герольдом света. Звездой над Норландом блеснул Задолго до рассвета. Свой дом увидеть захотев, Летел все вдаль и выше, Но только плач эльфийских дев Из давних лет услышал. Заклятьи сила жестока: «По поднесебным весям Лететь до той поры, пока Не побледнеет Месяц, Не знать ни гавани родной, Ни отдыха, ни срока, И между Солнцем и землей, Горя, лететь высоко!»
Каменкович и Степанов Был долог лист и зелен луг, Высок болиголов, И звездный пробивался луч Сквозь лиственный покров; И тень, и свет, и сушь, и прель, И музыка в тиши - Так танцевала Тинувиэль, Как луч в лесной глуши. А Берен шел с полночных гор И заплутал, устав, И рек услышал разговор, Когда кончался день. Раздвинул он заслоны трав - И видит золотой узор, И видит блещущий рукав И кос ночную тень. От злой истомы исцелен, Забыв свой прежний путь, Спешит ее коснуться он, Но ловит лунный свет: Лес Тинувиэли - словно дом, Скользнет, порхнет - и не вернуть. И камень лег ему на грудь, И лес молчит вослед. Но поступь слышится, легка, И мнится шум шагов, И, словно под землей река, Поет сокрытый звук, Пусть сник, увял болиголов, И осень коротка, И листья устилают ров, И блекнут лес и луг. Все гуще лет и листьев слой. Он бродит, как во сне, Под небом непогоды злой, В лучах застывших звезд. Она - на холмах, при луне, Сорит серебряной золой, Танцует в стылой вышине, Блестит плащом волос... Когда же минула зима, С холмов сошла Она - Грозна, как вешние грома, Нежна, как пенье вод. Цветы проснулись ото сна - И видит Берен, что сама, Волшбой весны озарена, К нему она идет. "Тинувиэль!" - и дева вспять Глядит, удивлена: Откуда смертный мог прознать, Как Тинувиэль зовут? Лишь миг помедлила она, - И тысячью незримых пут Дала любви себя связать, Судьбой побеждена. И смотрит Берен в тень волос, В сияние очес, И видит в них мерцанье звезд И зеркало небес. И, краше всех земных принцесс, Шатер своих волос Она раскинула вкруг них - И мир, сияя, стих. Судьба их повлекла, строга, За страшный горный круг, В железные дворцы Врага, В бессолнечную муть. Катили вал Моря Разлук, - Но там, у неземных излук, Где не метет пурга, Дано им было мрак стряхнуть И с песнею пуститься в путь, Не разнимая рук. Грузберг Листья были длинны, трава зелена, Зонтики болиголова высоки и прекрасны, А на поляне был виден свет, Свет звезд, мерцающий в тени. Там танцевала Тинувиель Под музыку невидимой свирели, И в волосах ее блестел свет звезд, А одежда ее сверкала. Туда пришел с холодных гор Берен И, заблудившись, блуждал среди листвы, И там, где течет река эльфов, Бродил он одиноко и печально. Он взглянул меж листьев болиголова И дивясь увидел золотые цветы На ее платье и рукавах, И ее волосы, падающие, как тень. Очарование укрепило его усталые ноги, Которым суждено было скитаться по холмам, И он заторопился вперед, сильный и быстрый, И ухватил сияющий лунный луч. Через дремучие леса земли эльфов Она легко летела танцующей походкой, Оставив его одиноко блуждать В молчании слушающего леса. Он часто слышал летящие шаги Ног, легких, как листья липы, Звуки музыки, летящей из-под земли, Дрожащей в скрытых убежищах. Теперь увядший лежит болиголов, И один за другим со вздохом Падают наземь буковые листы, Дрожа в зимнем воздухе. Он увидал ее вновь, блуждающую далеко, Где щедро брызжет молодая листва, При свете луны и звезд Сверкала она в морозном небе. Платье ее блестело в лунном свете, И на далеких и высоких вершинах холмов Она танцевала, и ноги ее Разбрасывали дрожащий серебряный туман. Когда пришла зима, она явилась вновь, И песни ее освободили весну, Которая зазвенела взлетающим жаворонком, Падающим дождем и талой водой. Он видел, как у ее ног Расцветают цветы эльфов, И вновь побежал за нею, Танцующей и поющей на нетронутой траве. И снова она убегала, но он был быстрее. Тинувиель! Тинувиель! Он назвал ее эльфийским именем, И она остановилась, прислушиваясь. Она остановилась на мгновение, но голос его Заколдовал ее: Берен идет, Это судьба Тинувиель, Теперь она сверкает в его руках. Посмотрел Берен ей в глаза, В тень ее волос, И увидел там отраженный и дрожащий звездный свет неба. Тинувиель, бессмертная дева, Мудрая, как все эльфы, Обвила его своими теневыми волосами И руками, сверкающими серебром. Долгим был путь, уготованный им судьбой, Через каменные горы, серые и холодные, Через железные залы и хмурящиеся двери, Через леса, полные ночных теней и не знающие утра. Меж ними легли Разделяющие Моря, Но они наконец снова встретились, И давным-давно они ушли В сияющий мир, не знающий печалей. О. Водопьянов Там зелень трав была и долгих листьев шелест, и цвет болиголова был высок, изящен и чудесен. И на прогалины лесные ложился звездный свет, когда Тинувиэль там танцевала под музыку невидимых свирелей. И звезды путались в сетях ее волос и в одеянии мерцали. Но Берен с хладных гор сошел в Эльфийский заповедный край, где Эльфов светлая река уносит вдаль невозвратимо воды. И там под сумрачной листвою бродил он в одиночестве, без цели, убитый горем и скорбящий. И в зарослях густых болиголова он замер в изумлении, увидев прозрачный отблеск золотых цветов, ее одежды покрывавших и осыпавшихся в траву с распущенных волос, за ней летящих тенью. И сила изнуренных ног проснулась вновь, и он, как прежде, ловкий к ней поспешил сквозь заросли густые невидимою днем тропой из лунного серебряного света. Но лес Обители Эльфийской под крышей крон переплетенных укрыл ее, как шорох ветра, и он, как прежде, одинок продолжил путь среди стволов высоких, строгих и молчащих. И часто слышался ему звук, убегающий в леса, звук ног, что легче листьев лип и чище звона родника. Но дни ушли. Болиголов на землю стебли уложил, и буков темная листва с шуршанием тоскующего вздоха слетела вниз, подвластная зиме. И он искал ее повсюду, все дальше уходя в леса, где листья лет ложатся наземь все тяжелеющим покровом под лунным серебром и светом звезд холодного, мерцающего неба. И на вершинах дальних гор в лучах луны ловил он отблеск ее сверкающих одежд и серебристым колыханьем у ног струящийся туман. Зима ушла. И вновь она вернулась, песней возвещая приход весны, как жаворонок, ввысь летящий, как падающий с неба дождь, в смятеньи вод себя перемешавший. И вновь увидел он эльфийские цветы, что из-под легких ног тянулись жадно к небу. И голосом от горя исцеленный, он поспешил к танцующей легко в непотревоженных зеленых травах. Но вновь она, как шелест ветра, ускользала, но он неслышно шел за ней. — Тинувиэль! Тинувиэль! — позвал он, по-эльфийски окликая. И Эльфов Дочь застыла на мгновенье. И звуки голоса его ее настигли, и она, послушная судьбе и року, легла цветком в его ладони. И прядь волос рукою отстраняя, в глазах ее он встретил отраженье трепещущего света звезд. И было так. И дочь Высоких Эльфов, бессмертное и чистое созданье, вокруг него обвила тень волос серебряным мерцающим потоком, ему на плечи руки возложила. И дальше их вела судьба сквозь горный камень, серый и холодный, сквозь мертвые железные пещеры, и двери, что всегда во тьме, и чащи черного паслёна. И воды Разделяющих Морей их разлучили, но однажды пути их вновь сошлись и вместе ушли они, сплетая голоса под крышей леса в песне беспечальной.
Воседой Свою ладью Эарендил В Арверниене ладил сам: Сам корабельный лес валил По Нимбретильским по лесам, Соткал он сам на паруса Серебряную полосу; Стяг на ладье серебрый был И лебедь на носу. Он королевский взял доспех, Что крепче всех иных кольчуг, И круглый щит, что был покрыт Златыми рунами округ, И лук был туг - драконий рог, И стрел он в прок набрал, стрелок, Из халцедона был колчан, Из лучшей стали был клинок; Шелом на нем горит огнем, С пером орлиным долгий дрот, А на груди его цветет Большой смарагдовый цветок. И вот, от северной земли Вдали скитается герой, Он под звездой и при луне . Как бы во сне, плывет порой, Плывет по лону мертвых вод, До самой Кромки ледяной, А там, за ней, один лишь лед, За льдом идет Большая Мга, А берега за этой Мгой, Они, должно быть, мир иной. Но буря грянула над ним, И ветром западным гоним, Забытый всеми, всем чужой, В свой мир вернулся пилигрим. Как лебедь белая, была Бела, имела два крыла, И вот, сошла в ладью к нему, Во тьму, и стала тьма светла: На деве Эльвинг Сильмарил Сиял, она же отдала Эарендилу Сильмарил И с ним сама же поплыла; И вот в Закрайние Моря, Впервой торя для смертных путь, Сквозь мгу и муть плыла ладья, Путь находя сквозь мгу и муть. И вихрями нездешними Она была подхвачена, И вот, над бездной Гиблых Вод Благополучно проплыла, Как было ей назначено. Валы несли ревущие, Его над черной бездною, Куда бесследно канули Миры все предначальные, Покуда не услышал он, Как будто звон, звучание Жемчужно беспечальное Волны о край земли. Вдали - Гора, и на коленах гор Сам Валинор, и Эльдамар - Залив под ним; и вот, ладью Свою в ту гавань белую, Из тьмы ночной направил он, Где эльфов дом, где Ильмарин, Как дивный сон, где Тирион, Нездешним светом озарен, И башенки узорные Глядятся в гладь озерную. Там он остался, изучал Премудрость древних чудную, И даже музыку начал Для смертного столь трудную, Одежды белые стяжал И арфу златострунную, И семь огней пред ним несли, Когда чрез Калакириан, Он шел, ничтожный раб земли, Туда, в сиянье вне времян, В пречистый вечный Ильмарин, Где Изначальный Господин Без слова слово произнес О судьбах эльфов и людей, И зримо очертил пути: Одним - уйти, другим - прийти. Тогда свою Эарендил Ладью на новую сменил, Мифрил, эльфийское стекло Пошло на ту ладью, - Она без весел, без ветрил Сама плыла, и Сильмарил Сиял над ней, и новый стяг, Напоминал зарю, И Элберет ему дала Бессмертие и два крыла, Дабы парил он в вышине, Подобно солнцу и луне, И мог бы созерцать извне Все сущее и все дела. Вот он взлетел: превыше скал Он просверкал, превыше гор, Что ограждали Валинор От Средиземья, оглядел Предел бессмертных и предел Земной, под солнцем и луной, И дом родной он захотел Увидеть вновь, и полетел Туда, как яркая звезда, И от полуночи всегда С тех пор глядел, пока заря, Горя, не озарит моря. Все видел он, все слышал он: И стон эльфийских дев, и жен Людских стенанья со времен Древнейших и до наших дней, Но, на бессмертье обречен, Пока не рухнет небосклон, Земли родной не может он Коснуться и пройти по ней, И светочем горит вдали, Чтобы народ его земли По бурным водам и сквозь тьму Всегда мог путь найти к нему, К Сиятельному Маяку. О. Мыльникова Из крепкой северной сосны Корабль сбивал Эарандил. Изгиб лебяжьей крутизны Его обводам сообщил. Сковал серебряный бушприт И парус искристый соткал, С лучами утренней зари Арверниен он покидал. Он королевский взял доспех Из тех, что древним волшебством Ковались накрепко; от всех Смертей он сберегал его. Он в лук согнул драконий рог, Колчан наполнил чернью стрел, Звенели латы серебром, И гордой сталью меч горел. Крылом орлиным осенен, Алмазный шлем его сверкал, Сиял на ножнах халцедон И на груди смарагд мерцал. Под звездным пологом небес Пролег его безвестный путь. Среди неведомых чудес Искал он верную тропу От хмурых северных морей, Где тяжкий громоздился лед, От зеленеющих степей, От знойных пустошей - вперед, В безбрежье вод, в густой туман За светлой устремясь мечтой... Но зыбкая хранила тьма Лишь безвозвратное Ничто. И здесь вскружился гневный ветр, Что вечно грань миров стерег, И вынес под холодный свет Его - бесславно - на восток. Но, вспыхнув искрою живой, Взлетела Эльвинга над ним, Алмазной сетью лучевой Разбрызнув теплые огни. И многовластный Сильмарилл, Дар Эльвинги, украсил шлем, Тогда, восстав, Эарандил Повел корабль навстречу мгле. И лебедь ясный пролетел Сквозь ядовитый, злой туман, Запретный смертному предел Туда, где бесятся шторма; Сквозь грохот вздыбленных валов Пронес его кипящий смерч, И - точно сразу он оглох Иль незаметно принял смерть: Медлительность тягучих волн, Безжизненных седых полей, Где темный берег погребен Был до истока смертных дней, Где нет ни моря, ни земли... Он плыл по мертвенным морям, И вот в неведомой дали Взошла нездешняя заря. И музыку услышал он - Прибрежный бережный накат. Жемчужин тихий перезвон Средь золотистого песка. В изножье молчаливых гор Недвижно сумерки легли. То Эльдамар был, Валинор, Простор невиданной земли... И здесь упали крылья тьмы, И гавань приняла его - Эльфийский дом, зеленый мир, Где дышит чистым волшебством Холм Ильмарина, ясный сон, Хрустальный синий небосвод И светлый город Тирион Над зеркалом прозрачных вод. И гостя ласково объял Всеисцеляющий покой. Эльфийским песням он внимал Под говор арфы золотой. Одеждой белой облачен И семизвездием ведом, Тропою тайной вышел он В сокрытый заповедный дол, Где неподвластен ходу лет Был вечно молодой народ, И вечно негасимый свет, И вечно правящий король. Но что ему открылось там, И что поведали ему В заветном средоточье тайн. Не рассказал он никому. Взамен разбитого волной Корабль иной ему был дан; Знамен ярчайшей белизной Мифрильный корпус осиян. Без парусов корабль тот был, Он плыл без весел и руля, Огнем сигнальным Сильмарилл Горел на мачте корабля. И мореходу Элберет Дала бессмертные крыла, И на чреду бессчетных лет Его заклятьем обрекла. Над вечным сумраком холмов Он крылья медленно простер, Над шелестом лесных ветров, Над остриями снежных гор, Над горней дымкой облаков. Небесной темною водой Лишившийся земных оков, Он вспыхнул новою звездой. И от пределов бытия Домой рванулся он - вперед, В неозаренные края Норландских серых, стылых вод. Но недоступна, далека Теперь земля над ним плыла, Эпохи шли, текли века Под гордый гимн, под скорбный плач. А он зароком связан был, А он летел, в ночи храня Сон колыбелей и могил До светлого явленья дня... Летит звезда, пронзая тьму, Бессменный, негасимый свет, И нет пристанища ему, И нет преград, и смерти нет. А. В. Щуров Эарэндил из Арвэрниэн Ладью для странствий выстроил: Из нимбрэтилских белых древ Ей прочный остов вытесал, Шелка крепчайшие он вил На паруса сребристые, И облик лебедя придал Своей ладье лучистой он. В кольчугу сребро-серую Он облачился вскорости, Взял щит с резьбой охранных рун: Прочь беды гнать и хворости. Взял лук из рога змия он, На стрелы – древо чёрное, Вложил меч ярой стали он В хлад ножен халцедоновых. На голове – алмазный шлем С орлиным оперением, А на груди смарагд горит, Не знавший власти времени. Под звёздами и под луной Он торил путь к полуночи, Плывя по водам в мутной мгле, Для смертных дней заказанных. Ярились бури гневные. К громадам льдов скрежещущих, К горам, замёрзшим в чёрной мгле Ладью во мрак они влекли Или швыряли в жар и зной Полдневеных вод беззвездия, Покуда Ночь Ничто ладью Не ослепила мороком. Ему взор пена застила, И бури смерть ему рекли. Не принят и невыслушан, Искал он тщетно свет земли. Вдруг пал с небес живой огонь – И стала тьма светла на миг: То пламя, ярче, чем алмаз, Сверкнуло в обруче на миг У Элвинг; светлый Сильмарил Она скитальцу принесла – И Эарэндил увенчал Своё чело тем светочем. С ним вместе Элвинг поплыла. И вновь он развернул ладью, Ведя на Запад – в Ночь Ничто, Но вдруг примчал из Тармэнэл Могучий вихрь и на Закат Под рёв валов помчал ладью По лону вод безжизненных. Как смерть ревел могучий вихрь, И бились волны ярые. Сквозь Ночь Ничто, сквозь буйство лиг, Над краем, что был поглащён Безмолвной чёрной бездною В Начале Дней, неслась ладья, Пока далёкая земля, пока жемчужная заря Во мраке не забрезжила. Из той зари, от той земли Шла музыка напевная – Песнь волн о берег бьющихся, Игравших самоцветами, златыми самородками И жемчугами белыми. Избегнув тьмы, скиталец вод В залив ведёт ладью свою. Пред ним – Священная Гора В безмолвии и сумраке, И Элдамар, и Валинор. На Илмарине – Тирион: В Мареозёрье отражён И светочами озарён, Он бледным светом остеклён. В край, где чист воздух, зелен дол, Вступил посланник смертных стран. Там был скиталец облачён В одежды белоснежные. И мудрецы поведали Ему Преданье древнее, Он слышал музыку начал И слово сокровенное. Под пенье арфы золотой, В сиянье семи светочей Он шёл сквозь Калакириан В пречистый древний Илмарин. В чертогах горних вне времян, Где светел вечный ток годов, Владыка рёк слова без слов. И страннику открылись тут, Заказанные всем живым, Вне мира откровения: Судьба людей и эльфов тут Прошла пред ним в видениях. И вот дана ему ладья – Из хрусталя и митрила – Без паруса и без весла, Сияньем озарённая. На мачте Эльбэрэт зажгла Живое пламя, – Сильмарил, – И два нетленные крыла В дар Эарэндил получил. И Элбьэрэт ему рекла Его судьбу, бессмертный рок – Плыть по безбрежным небесам Вслед солнцу и пред месяцем. Над вечносумрачной грядой, Над сребрыми потоками Крыла несут его ладью За стены мира вышние. Навстречу солнцу развернул Посланник Запада ладью, Рассветив сумрак пред зарёй, Живым пылая пламенем. Над Норландом пути верша, Над сирыми потоками Он мчал и слышал в отзвуках Былых веков плач смертных жён И дев эльфийских скорбный стон, Но вниз сойти не может он: Рок по небу ладью ведёт, И вечное послание – Будить надежду новую – Доныне суждено ему, Пламеноносцу Запада!
Comentários